Я не знаю, как сейчас родители первоклашек готовят своих детей к школе, а в моё время это происходило так: ещё зимой мы с бабушкой зашли в наше сельпо, чтобы купить портфель.
Сельпо представляло собой огромный зал, поделённый воображаемой линией пополам.
В левой его части продавали продукты, правая была занята предметами массового потребления - начиная от посуды и тканей и заканчивая болотными сапогами и косами (не теми, что на голове, а теми, которыми траву косят). Там даже надувная резиновая лодка продавалась, причём, много лет.
Вообще-то, магазин этот не относился к сельскому потребительскому обществу, это я его называла "сельпо", потому что уже знала из книжек, что в деревенских магазинах (сельпо) тоже продавались и продукты, и вещи. Это название нашего магазина казалось мне тем уместнее, что жили мы на окраине, состоявшей сплошь из деревенских домов на сваях и с совершенно деревенским бытом, с домашней птицей и даже с коровами, правда, исчезнувшими во второй половине пятидесятых годов.
Запах в сельпо стоял убийственный!
Представьте себе смесь: конфеты-сыр-колбаса-одеколон-новые ткани-кожаные сандалии-резиновые сапоги и множество других ароматов и их оттенков, издаваемых другими товарами.
Портфели, разумеется, продавались справа.
Были чёрные, коричневые и - один-единственный! - васильково-синий, яркий, пылавший своей синевой на тусклом фоне других вещей, как пылает только что расцветший василёк на фоне белёсых стеблей пшеницы.
Разумеется, я захотела именно его!
Продавец был скандализован моим выбором. Он и не скрывал, что недоволен тем, что со склада прислали портфель такой неподобающей для серьёзного дела расцветки.
В школу ходить - это не на танцы, не развлечение, это работа, а работать нужно серьёзно, и вещи для работы нужны серьёзные: вот ведь форма имеет серьёзный цвет - платье коричневое, фартук чёрный, - так при чём тут синий портфель?
Это или приблизительно это говорил он моей бабушке, но она и сама была особой довольно легкомысленной, когда дело касалось внешнего вида и развлечений, а потому проформы спросила меня, правда ли я хочу именно этот портфель (причём, тоном, который я прекрасно изучила: так она разговаривала, когда не хотела обидеть собеседника, но мнение, отличное от его, и не собиралась его менять).
- Да! - твёрдо ответила я, и ярко-васильковый портфель стал моим, к разочарованию продавца, которое он и не пытался скрыть.
Хотя я не понимаю его логики: радоваться должен был, что продал раздражавшую его вещь - чего сердился?
Помню, как гордо несла я портфель домой!
Потом мама принесла домой пенал - деревянный ящичек с выдвижной крышкой, в который я сложила карандаши (очиненные мамой - она мастерски это делала, я потом у неё научилась и с тех пор не переношу плохо и некрасиво оточенные карандаши), ручку-вставочку, ластик, запасные перья № 11 - их ещё называли “звездочками”, потому что на них была выдавлена звёздочка, - и перочистку, сшитые по центру кружки, вырезанные из разных тряпочек. На уроках труда мы будем шить такие перочистки, потому что вытирать перья приходилось часто, но не стирать же испачканную перочистку, проще сшить новую из всяких обрезков или лоскутов от старой одежды!
А потом маму ждала работа по правильному оформлению моих тетрадей.Поскольку писали тогда чернилами, то в каждую тетрадь был вложен лист промокательной бумаги, "промокашка", как все называли эти листы. Были они розовые, голубые, иногда белые.
Чтобы промокашки не выпадали из тетрадей и не терялись, их следовало приклеить к тетради цветной ленточкой!
Приклеивать полагалось тоже не просто так, а специальными картинками - их продавали большими листами, из которых каждую пару картинок (а они были парными) можно было выдавить - они были надрезаны по контуру.
Картинки эти были не плоскими, изображение на них было выпуклым, особенно выделялись контуры предметов.
Мне купили картинки с изображением цветочных букетов.
Если я правильно помню, у мальчишек были картинки с изображениями самолётов и кораблей.
Одна картинка из пары была большая, ею ленточку приклеивали к промокашке.
Меньшей картинкой ленточку приклеивали к внутренней части задней обложки тетради. Приклеенную таким образом промокашку можно было перекладывать между нужными листами тетради, она не терялась, а тетради получали нарядный вид.
Самые первые тетради почему-то не оборачивали. Это потом уже мне из Москвы прислали тетради с глянцевой бумагой - сто штук - и пачку специальных обёрток для тетрадей. Рисунок их помню до сих пор: соприкасающиеся коричневые круги на белом фоне, а по центру передней части обложки - прямоугольник с надписью "Тетрадь" - дальше уже нужно было писать от руки, первое время это тоже делала мама.
Обложек для учебников у меня не было, поэтому мама обернула их в плотную глянцевую бумагу - синюю, зелёную и грязно-розовую. Потом этот цвет вошёл в моду, его стали называть "гнилая вишня", у меня самой был плащ такого цвета.
Маме пришлось делать это только два года, потом я осилила нехитрую технику и оборачивала учебники сама. Я быстро набила руку и делала это не хуже мамы.
Самые первые мои тетради были местного, грузинского производства.
О, что это были за тетради!
Бумага желтоватая, с вкраплениями шепочек, шершавая и неровная. Под ластиком она махрилась, чернила расплывались на ней, перо цеплялось за неровности и застревало, разбрызгивая чернила и уродуя буквы.
Первые две четверти в нашей каморке стоял непрерывный мой рёв: писать красиво не получалось, по чистописанию у меня были тройки в четверти, что страшно угнетало мою душу юной перфекционистки, — я ведь собиралась быть отличницей и окончить школу с золотой медалью — да и мама ругалась.
Но, видимо, бабушка написала своей сестре в Москву, и оттуда пришла посылка с сотней тетрадей — щеголеватых, ровненьких, с глянцевой гладкой бумагой и с уже наведёнными полями.
Ведь кроме чистописания было ещё одно издевательство над детьми в советской школе — нужно было самим отчерчивать красным карандашом четыре клетки от края тетрадных листов, чтобы учительнице было где писать замечания и отмечать ошибки.
Уж и не знаю, почему московские школьники считались привилегированным классом, почему в их пользовании были и тетради с отличной бумагой, и уже отчерченные поля, и множество других мелочей, облегчавших жизнь первоклашек.
Факт в том, что, получив возможность писать на хорошей бумаге, я очень быстро стала осуществлять своё намерение быть отличницей.
С третьего класса я перешла на абсолютно автономное существование во всём, что касалось школьной жизни. Мама только снабжала меня необходимыми аксессуарами, оперировала я ими сама: следила за порядком в портфеле, каждую неделю наводила порядок в ящиках письменного стола, меняла обложки на тетрадях и учебниках.
Я даже чернила сама себе готовила: разбивала молотком ужасно твёрдые чернильные таблетки, складывала осколки в большую бутылку тёмного стекла, заливала водой и долго трясла, чтобы все крошки растворились.
Иногда чернила получались слишком густыми, что мне ужасно нравилось: написанное такими чернилами после высыхания приобретало золотистый оттенок, как будто в чернила был добавлен золотой порошок.
Если учесть, что и учёбу мою не приходилось контролировать: я училась совершенно осознанно, самостоятельно и с удовольствием, - то можно считать, что мама моя была обеспечена десятилетним санаторием, в отличие от многих других родителей.
С тех пор, с первых дней моей школьной жизни, я полюбила хорошие письменные принадлежности — бумагу, ручки, карандаши, блокноты.
И теперь, ведомая рудиментом памяти, иногда захожу в магазины канцтоваров и тоскую, глядя на невероятное изобилие красивейших, но абсолютно бесполезных в теперешней жизни штучек — ну, где вся эта красота, это изобилие были, когда мама собирала меня в первый класс?!
Примечание: портфель состоял из двух отделений - в большее клали учебники, в меньшее - тетради. Пенал лежал плашмя на учебниках.
Сбоку от учебников оставалось место - я туда ставила чернильницу, которая иногда проливалась, хоть и называлась непроливайкой.
Кое-кто из ребят носил чернильницу снаружи - в мешочке с длинной тесёмкой, которая крепилась к ручке портфеля. У них портфели бывали залиты чернилами, которые не отмывались.
Кто-то из наших мальчишек ходил не с портфелем, а с ранцем - именно таким, каким его описали Катаев и Бруштейн: кожаная коробка с крышкой, на ремнях.
А кто-то из богатеньких носил настоящий кожаный портфель с двумя замками. Я настолько была впечатлена этим портфелем, что на первом курсе института потратила целых семь рублей из своей стипендии в тридцать пять рублей на приобретение кожаного портфеля с двумя замками!
Правда, он был из самых дешёвых, тот, который мне нравился по-настоящему - жёлтой тиснённой кожи, с “золотыми” замками - был недоступен: он стоил целых двадцать пять рублей!
Были ещё и тетради с напечатанным на задней обложке текстом гимна СССР.
На моих первых тетрадях всё было написано на грузинском языке. Моих тетрадей не сохранилось ни одной - переезды пагубно сказываются на домашних архивах, - а в интернете я картинок не нашла.
Пенал. Точно такой был и у меня. Он сильно утяжелял и так нелёгкий портфель, поэтому все десять школьных лет с ладони моей правой руки не сходили мозоли - воистину трудовые. Пенал-то я потом не носила, зато учебники сильно потолстели и размножились.
Перья № 11, “звёздочка”.
Мои взрослые писали перьями № 23 - крайнее справа. У этих перьев на конце была небольшая шишечка, из-за чего буквы получались одной толщины - без всех этих “нажим - волосяная”.
Вот точно такая у меня была чернильница!
Когда я написала, что московские школьники были привилегированным классом, я имела в виду, в том числе, и то, что им не нужно было носить чернильницы в школу. Я ведь училась в Москве - в двух разных школах - и была поражена, когда в первый раз увидела, что прямо в парты вставлены фаянсовые ёмкости и если заканчивались чернила, приходила школьная уборщица и наполняла чернильницу.
Чернильницы ещё и очень хорошо разбивались, особенно, стеклянные. Мама принесла мне алюминиевую, но её у меня быстро в школе спёрли, и опять мне пришлось таскать тяжеленную фаянсовую.
Последний раз я воспользовалась своей чернильницей в седьмом классе, уже в Сумгаите. Причём, воспользовалась довольно своеобразно: меня на перемене дразнил один мальчишка из класса (кстати, мы с ним были вполне добрыми друзьями, а мама его меня просто обожала) и так мне надоел, что я швырнула в него чернильницей.
Он-то увернулся, но на белёной стене осталось огромное чернильное пятно. Чернильница уцелела, но после этого инцидента мне дома, наконец, дали денег на авторучку.
Моя алюминиевая чернильница была такой формы, как стеклянная на этом фото:
Перочистка.
У меня всегда были первоклассные канцтовары - мама имела к ним доступ и не упускала случая урвать что-нибудь для меня.
Она принесла мне перочистку в виде щётки, помещённой в чёрный пластмассовый футляр цилиндрической формы.
Но и её у меня попятил кто-то из моих соучеников. Кто-то у нас в классе был очень завистлив, не мог смириться, что некоторые замечательные вещи принадлежат не ему.
Приблизительно такую перочистку у меня спёрли, только моя была цилиндрической формы, с крышкой и без украшений.
ОГЛАВЛЕНИЕ. ВСПОМИНАТЬ ПОДАНО.
Оригинальный пост находится здесь https://leon-orr.dreamwidth.org/1465998.html. Включена возможность комментариев, если вы залогинены в ЖЖ.
